Чайки, как вы знаете, не  раздумывают во время полета и  никогда не останавливаются.  Остановиться  в  воздухе  -  для  чайки бесчестье, для чайки это - позор.

     - Ты  можешь подняться  выше, Джонатан,  потому что  ты учился.  Ты окончил одну школу, теперь настало время начать другую.

Он  радовался  один  тем   радостям,  которыми  надеялся   когда-то поделиться со Стаей, он  научился летать и не  жалел о цене, которую  за это заплатил. Джонатан понял, почему так коротка жизнь чаек: ее  съедает скука, страх  и злоба,  но он  забыл о  скуке, страхе  и злобе  и прожил долгую счастливую жизнь.

     В первые же  дни Джонатан понял,  что здесь ему  предстоит узнать о полете не меньше нового, чем в своей прежней жизни. Но разница  все-таки была.  Здесь  жили  чайки-единомышленники. 

Ты представляешь,  сколько жизней мы  должны прожить,  прежде  чем  у  нас  появится  смутная  догадка,  что жизнь не исчерпывается  едой,  борьбой  и  властью  в  Стае. Тысячи жизней, Джон, десять тысяч! А потом еще  сто жизней, прежде чем мы  начинаем понимать, что  существует  нечто,  называемое  совершенством,  и  еще сто, пока мы
убеждаемся:  смысл  жизни  в   том,  чтобы  достигнуть  совершенства   и рассказать об этом другим. Тот же закон, разумеется, действует и  здесь: мы выбираем следующий мир  в согласии с тем,  чему мы научились в  этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется точно таким же,  как этот,  и  нам  придется  снова  преодолевать  те  же  преграды с теми же свинцовыми гирями на лапах.

Небеса -  это не  место и  не время.  Небеса  -  это  достижение  совершенства.

- Джонатан Ливингстон, - сказал Старейший, - выйди на середину,  ты
покрыл себя Позором перед лицом твоих соплеменников.
     Его будто ударили  доской! Колени ослабели,  перья обвисли, в  ушах
зашумело.  Круг  Позора?  Не  может  быть!  Прорыв!  Они  не поняли! Они
ошиблись, Они ошиблись!

"Но нет, - подумал он. - Я отказался от жизни, отказался от  всего,
чему научился.  Я такая  же чайка,  как все  остальные, и  я буду летать
так, как летают чайки".
...
Он почувствовал  облегчение оттого,  что принял  решение жить,  как
живет  Стая.  Распались  цепи,  которыми  он  приковал  себя к колеснице
познания: не будет борьбы, не  будет и поражений. Как приятно  перестать
думать и лететь в темноте к береговым огням.
     -  Темнота!  -  раздался    вдруг    тревожный   глухой   голос.  -
Чайки никогда не летают в темноте!